Решил на выходных заполнить пробел в образовании и почитать наконец, что там понаписали в законах о борьбе с «домашним насилием». Интересно же, вокруг чего все эти срачи в комментах, переходящие в молитвенные стояния.
Законов там, собственно, два. Первый был внесен в Думу еще в 2016 году и тихо там похоронен. Затем на недавней волне хайпа воскрешен, подредактирован и опубликован на всеобщее обозрение.
Параллельно, на той же волне хайпа был разработан еще один проект, без блекджека и шлюх, а наоборот, за нравственность и семейные ценности. Он опубликован на сайте Совета Федерации.
Это весьма затрудняет срачи в комментах: сложно определить, какой из законопроектов имеет в виду твой собеседник (а к содержанию самих текстов срачи не имеют никакого отношения, как вы понимаете).
Проект Совфеда, к сожалению, абсолютно бесполезный, главным образом — из-за того, что «семейно-бытовым насилием» в нем названо все то, что не содержит признаков преступления или административного правонарушения. Благодаря этому сфера регулирования закона схлопывается куда-то в околоноля. Вдобавок, там очень много всего отдано на усмотрение правоприменителей. Применять его будут все те же «работники органов», которые «вот когда убьют, тогда и приходите», так что результат будет немного предсказуем.
Поскольку этот проект не нужен, далее мы будем обозревать в основном первый хронологически, недобитый в Думе.
…В котором к околоноля стремится грамотность и качество оформления текста. Пропущенные и лишние запятые, несогласованные предложения, и просто какая-то дичь в тексте (например, в ч. 1 ст. 11 и ч. 3 ст. 28 — по два третьих пункта в списках, а в заголовке статьи 16, судя по всему, пропущено слово «профилактики», так что она описывает «Права некоммерческих организаций в сфере семейно-бытового насилия»). Я посты в бложик аккуратнее пишу, чем написан этот манифест по борьбе с патриархатом.
Нет, это я не просто до запятых докопался. Как правило, уровень грамотности прямо пропорционален общему уровню культуры, в том числе правовой. Неграмотный и криво оформленный текст и по содержанию обычно такой же кривой. Исключения бывают, но редко. Спойлер: чуда в данном случае не произошло и юридическая техника в документе стремится в ту же степь, что и запятые…
Стремление начинается вот прямо с первой статьи:
«2. Действие настоящего Федерального закона распространяется на граждан Российской Федерации, на иностранных граждан и лиц без гражданства (далее — граждане, гражданин), а также на юридических лиц независимо от их организационно-правовой формы и индивидуальных предпринимателей.»
Пардон, а при чем здесь «юрлица независимо от формы»? Ограниченный перечень организаций, которые участвуют в профилактике насилия, содержится в тексте закона. Совершать семейно-бытовое насилие юрлица, вроде бы, не могут. Индивидуальные предприниматели могут, но делают это вне какой-либо связи со своей предпринимательской деятельностью, так что их тоже непонятно зачем сюда приплели.
ИП в дальнейшем тексте не упоминаются вообще, «юрлица» — упоминаются один раз. Такое впечатление, что неназванная авторка текста хотела максимально расширить сферу действия закона, чтобы не получилось как с совфедовским проектом. «Животных» надо было еще включить, они, в отличие от юрлиц, кусаться могут, а также совершать разное другое насилие…
В общем, приготовьтесь: на протяжении всего остального текста его авторки будут разговаривать на языках, продолжения которых не знают, рожая солидно выглядящие но бессмысленные формулировки.
Расширение сферы действия закона до предела продолжается и при составлении определений (ст. 3). «Семейно-бытовым насилием», по закону, считаются действия не только в отношении близкого лица, но и «лица, которое ранее являлось близким». То есть, побыв хоть разик «близкими» (пожив вместе, например), становится невозможно уйти из-под действия закона. Теперь любое «насилие» будет рассматриваться как «семейно-бытовое», независимо от того, сколько времени прошло с момента завершения «близких отношений». Прекращения этого статуса закон не предусматривает.
Тут же сделана попытка как-то ограничить действие закона:
«Действие или бездействие, совершенное родителем или иным близким лицом в отношении несовершеннолетнего хотя формально и содержащее признаки психологического или экономического насилия, но не повлекшее вреда здоровью, либо нарушение законных прав несовершеннолетнего не является семейно-бытовым насилием»
Боюсь, работать это будет совсем не так, как задумывалось авторками. Если вы разрешили действия, «содержащие формальные признаки Чего-то-там», вы разрешили все это Что-то-там целиком. Потому что выявлять эти «признаки» и этот вред будут все те же самые, которые «вот когда убьют, тогда и приходите».
«Близкие лица» в законе — это вот:
«3) близкие лица – родственники, супруг, супруга, опекуны, попечители, а также лица, связанные свойством, лица имеющие общего ребенка (детей), а также совместно проживающие и ведущие общее хозяйство;»
При этом само понятие «близкого лица» нужно только для того, чтобы отделить «семейное» насилие от «несемейного». А право на предусмотренные законом защитные меры дается всем подряд: кроме непосредственно «пострадавшего» от насилия, такое право имеют «иные лица», если имеются основания полагать, что нарушитель может причинить им вред.
Это — следствие все того же стремления авторок текста распространить его действие максимально широко и дать жертве домашнего насилия много-много прав. В той же пятой статье одним из критериев «запуска» права на защиту лица является то, что нарушитель «высказывает оскорбления» в его адрес. То есть, получается, после такого «оскорбления», которое сосед Вася высказал в адрес соседа Пети, не давшего васину жену гонять дрыном, теперь у Пети есть весь тот перечень прав, который предусмотрен законом: «право на убежище», «охранный ордер» и прочее? А не жирно Пете будет?
Ввести какую-то градацию того, кто на что имеет право, авторки пытаются в следующей, шестой статье. Вы будете смеяться: «иные лица», включая Петю, действительно могут просить «социально-правовую защиту» и «социальные услуги», включая «убежище» (то есть, возможность заныкаться куда-нибудь от агрессора). Также они имеют право обращаться за «защитным предписанием». Ну да: начав щедрой рукой раздавать права, трудно остановиться, понимаю…
А тому, кто непосредственно пострадал от насилия, не менее щедро дано еще два дополнительных права:
«3) получение всех видов бесплатной юридической помощи в рамках государственной системы бесплатной юридической помощи в порядке, предусмотренном законодательством Российской Федерации;
…
5) возмещение имущественного ущерба и компенсацию морального вреда, причиненного семейно-бытовым насилием.»
Ни для юридической помощи, ни для возмещения ущерба законопроект не вводит никаких специфических правил. Пункт про «бесплатную юридическую помощь» отсылает нас к «законодательству», в первую очередь к одноименному закону. Возмещение ущерба также осуществляется по общим правилам.
Проще говоря, щедро выданные авторками проекта права на помощь и на возмещение вреда все граждане России имеют и так, независимо от того, пострадали ли они от семейного насилия или от чего-то еще. Вот такой аттракцион неслыханной щедрости… Как говорила мультгеройка Масяня, «большое, блин, спасибо».
Впрочем, мы немножко залезли вперед. Давайте вернемся к определениям и посмотрим на то, что такое «физическое насилие»:
«4) физическое насилие – умышленные насильственные действия, любое иное умышленное физическое воздействие (лишение свободы, понуждение к употреблению психо-активных веществ и другое), причинившие вред здоровью и (или) физическую боль, попытки такого насилия, а также умышленный отказ в удовлетворении основных потребностей в уходе, заботе о здоровье и личной безопасности пострадавшего, неспособного в силу возраста, болезни, инвалидности, материальной зависимости либо по иной причине, защитить себя от насилия, если такое отказ в удовлетворении основных потребностей может привести к смерти, причинить вред его физическому или психическому здоровью, физическую боль;»
Вопрос: а уколы ребенку колоть можно? Это причиняет физическую боль, а исключений наподобие описанного выше разрешения на «действия, содержащие формальные признаки», для «физического насилия» нет. Ну, тут все та же история: предельно широкие формулировки и как следствие — невозможность понять, что можно, а чего нельзя…
Еще непонятно про «умышленный отказ в удовлетворении…»: кто должен отказать-то? Родитель? Опекун? Любое «близкое лицо»? К примеру, в УК есть статья 125, про «оставление в опасности», а в ней — условие наступление ответственности: «если виновный имел возможность оказать помощь этому лицу и был обязан иметь о нем заботу либо сам поставил его в опасное для жизни или здоровья состояние». В данном случае ничего подобного нет, и кто может считаться «физическим насильником путем отказа» — вообще неясно.
Если мы будем строго толковать «семейное насилие» как действия «в отношении близкого лица, или лица, которое ранее являлось близким», то получается, что «отказником» может быть любое «близкое лицо». В их состав включены и лица, которые связаны «свойством», производным от «родства». Причем степень близости родства или свойства не указана, так что это получается какой-то неопределенный круг потенциальных виновников.
Отдельно умиляет использование формулировки «защитить себя от насилия» применительно к «отказу в удовлетворении потребностей». Вообще-то, защищаться можно от какого-то действия, а «отказ» — это бездействие. Видимо, словосочетание «самостоятельно о себе позаботиться» недостаточно страшно звучит…
А вообще, в тексте есть же еще «экономическое насилие»:
«7) экономическое насилие – умышленное лишение человека жилья, пищи, одежды, лекарственных препаратов, медицинских изделий или иных предметов первой необходимости, имущества, денежных средств, на которые он имеет предусмотренное законом право, а также умышленное уничтожение или повреждение имущества, либо иное причинение имущественного вреда; отказ содержать нетрудоспособных лиц, находящихся на иждивении; принуждение к тяжелому и вредному для здоровья труду;»
Подсказываю авторкам: вот в него надо воткнуть этот «умышленный отказ в удовлетворении», частью которого фактически является «отказ содержать нетрудоспособного». И привязать его к «иждивению», чтобы предъявлять за него можно было бы только тем из «близких лиц», у которых «пострадавший» находится на иждивении. А вот «принуждение к тяжелому и вредному для здоровья труду» можно перенести в «физическое насилие», поскольку тут не экономический аспект имеет значение, а как раз «вред для здоровья». Хотя тут не кровати уже переставлять надо, честно говоря…
Ладно, с определениями вроде закончили. В следующей части нашего линчевания будут непосредственно защитные процедуры, описанные в законе, главным образом «предписания». А также далеко идущие выводы.
