Намедни третье чтение прошел «общий закон об иностранных агентах«, объединивший те нормы о них, которые наша Дума понапихала в разные законы. Заодно и ужесточили — а как иначе-то? В силу вступит в декабре.
Вообще, ничего, кроме очередного «неправового закона» о правильном сжигании евреев в топках, никто и не ожидал. Судя по репортажам об обсуждении законопроекта, авторы задались целью сделать текст ХЗ о чем с ХЗ какими критериями отнесения к «агентам». Именно то, что нужно для объявления вне закона тех, кто тебе не нравится по максимально расплывчатым основаниям.
Но тут случился прямо апофеоз. Мне особенно понравился перечень видов деятельности, за которую не могут признать «агентом», заботливо дополненный уточнением: «если соответствующая деятельность не противоречит национальным интересам Российской Федерации, основам публичного правопорядка Российской Федерации, иным ценностям, защищаемым Конституцией Российской Федерации». Что, как вы понимаете, сразу же множит этот перечень на ноль. (Тут, кстати, авторы применяют тот же творческий прием, который использовался при написании закона «О просветительской деятельности…»: используют Конституцию в качестве источника максимально расплывчатых запретов).
Но есть в законе и еще одно серьезное ограничение, которого, кажется, никто не заметил. Вернее, в обзорах его упоминают, но вскользь, и без разъяснений о том, что оно вообще означает…
Дело в том, что для «агентских» материалов закон вводит не только стандартную маркировку, получившую в народе прозвище «ебала» (про «ДАННОЕ СООБЩЕНИЕ…»). Есть еще одна, которая вводится неявно, и последствия от которой могут наступить еще более жесткие.
Примерно так было с «законом Яровой», который изначально повествовал нам про слежку в интернете, которой все массово испугались, а затем был дополнен нормами о «незаконной миссионерской деятельности», которые сейчас применяются для всех, кто не принадлежит к «титульным религиям».
Ну так вот, о чем, собственно, речь:
«Статья 11. Ограничения, связанные со статусом иностранного агента
…
10. Иностранный агент не вправе производить информационную продукцию для несовершеннолетних.»
Если вы подумали о детских сказках и прочих учебниках, то сейчас поймете, почему никто не заметил всей этой засады размером со слона. Потому что это — не о сказках. Это — формулировка из закона «О защите детей от информации, причиняющей вред их здоровью и развитию«. Она касается «возрастной маркировки».
«Несовершеннолетние» у нас — это те, кто не достиг восемнадцати лет. Соответственно, иноагентам запрещено «производить продукцию» для всех, кто моложе этого возраста. И перечень такой «продукции» — гораздо шире, чем «детские сказки». Это — все, что можно промаркировать от «0+» до «16+». Какая-нибудь научная статья может не содержать ничего, опасного для детей, поэтому ей можно присвоить и «0+». А иноагентам так делать станет нельзя…
Но это не значит, что им сказки запрещено писать. «Закон о защите детей» — он, как уже было сказано, прежде всего про возрастную маркировку. И для того, чтобы соблюсти запрет, «иноагенту» надо будет все свои материалы маркировать как «предназначенные для взрослых», то есть, «18+».
Это — одна из составляющих ограничения. Но есть еще и вторая: понятие «производства информационной продукции» в законе не определено. Если толковать его предельно широко (как, скорее всего, и будут делать), то «производящим продукцию» можно будет считать любого участника процесса производства. Включая, например, наборщика в типографии.
А теперь подумайте, будут ли держать в типографии такого наборщика, из-за которого все, выпущенное типографией, нужно будет промаркировать «18+»…
В общем, это не про «запрет на учебники», а про запрет на профессию, причем не только для работников творческих специальностей, но и для сопутствующего технического персонала. Под «информационной продукцией», напомню, закон понимает вообще любые материалы, включая «зрелищные мероприятия» и «программы для ЭВМ».
Есть шанс, что применение пройдет по «мягкому» варианту и под «производством» продукции будут понимать именно выпуск ее в свет под своим именем или реквизитами организации. То есть — случаи, когда «иноагент» выступает в роли «производителя информационной продукции».
Но, вообще-то, определения «производителя» в законе тоже нет, так что задача сводится к предыдущей: под ним тоже смогут понимать кого угодно. Вот это, про «выпуск в свет» — выводится из смысла закона и контекста употребления термина «производитель». Как показывает практика, при проведении репрессий никакой контекст и подтекст во внимание не берутся: нормы закона из контекста вырываются и толкуются максимально неблагоприятно для репрессируемых.
Но даже при таком варианте применения требование по маркировке будет распространяться на обширный перечень материалов, включая, например, записи в личных соцсетях для граждан и все материалы на сайте организации-иноагента.
В общем, нужно будет смотреть на то, как это все будут применять, но я лично уже сейчас ничего хорошего от применения не жду и вам не советую.
